ЖЕНИТЬБА МАНАСА НА КАНЫКЕЙ 

Чубак, задетый словами Каныкей, завопил во все горло:

– Ладно, богатырь, ты прав. Пусть останется нечестивцем отец того, кто не сдержит своих слов! Давай скрепим сказанное клятвами, и пусть падет кара на голову того, кто нарушит обещание. По виду ты, чувствуется, действительно богатырь. Скажи-ка ты нам, богатырь, чьих кровей ты будешь, какого рода ты правитель? Право, нам надо всё друг про друга знать прежде, чем пойдем друг друга убивать.

Тогда яростная царевна ответила так:

– Я искусная из женщин, я дочь правителя Темир-хана. Я наводила ужас на многих,  я черноокая дочь царицы. Я приводила в трепет не одного человека, я тигрица здешних земель. Ты возомнил себя героем и, зазнавшись, захотел завоевать великую Бухару. Я перевидала многих героев, возжелавших напасть на Бухару, но я столько же видела и мертвецов, оставшихся в этой земле. Расскажите своим о смелой девушке из Бухары, а сами отправляйтесь восвояси на родину, пока живы и здоровы. И если только ты не львоподобный и отважный Манас, то не одолеть тебе меня, богатырь.

Тут уж не выдержал отважный Чубак: ведь он еще не бывал в Таласе и пока не стал одним из витязей Манаса.

– Разве Алай хуже Таласа, разве Чубак слабее Манаса? – завопил он. – Ты надеешься на Манаса, ну, тогда держись, дерзкая девчонка!

И тут неистовый Чубак, привыкший всегда побеждать, хлестнул плеткой своего коня Когала и направился навстречу. Но не вздрогнула храбрая царевна, прямо смотрела на приближавшегося к ней Чубака, и даже не шевельнулась, а только приговаривала:

– Скачи, скачи, Чубак, целься метко, отомсти мне за мои слова.

А в стороне люди наблюдали за поединком и тревожились за жизнь Каныкей. "Она же девушка, – шептали их губы. – Как бы она не потерпела поражение".

Неистовый же воин Чубак, не жалея сил своих, не тревожась за жизнь свою, прицелился прямо в грудь Каныкей и нанес такой мощный удар, что копье его разлетелась вдребезги. Наблюдавшие за битвой бухарцы вскрикнули от ужаса.

Настал черед Каныкей, и Чубак, сын Акбалта, развернув за узды своего коня Когала, стал ждать своей участи. Не испугавшаяся копья Чубака, храбрая Каныкей примерилась-прицелилась, нашла уязвимое место противника и стремглав помчалась на него, затем нанесла меткий удар, так что Чубак чуть не вылетел из седла, а конь его завертелся на месте.

От удара пика разлетелась на восемьдесят частей. Глядя на то, как Чубак чуть не вылетел из седла и, ошарашенный, едва приходит в себя, гордая Каныкей притормозила Каракашку, своего любимого коня.

Никогда не встречавший такого отпора, Чубак с трудом пришел в себя, еле удержался в седле, сильно испугался и был страшно поражен, обратился он к богу и на судьбу жаловался он: "О, Господи, что за напасть? Боже, неужели ты позволишь мне пасть от рук девицы одной, для того ли шлешь ты меня на смертный бой?"

Затем Чубак подумал так: "Если уж девушки их так дерутся в бою, то каково будет, когда сразимся с мужчинами? Если уж женщины их таковы в поединке, то как мы одолеем их богатырей? Нет, поеду-ка я лучше в Алай, к хану Балта, наберу еще войск и тогда вернусь", – так решил Чубак, едва пришедши в себя, и помчался назад к себе домой.