***

Как только прибыл во дворец отца, Алманбет вошел к правителю с поклоном и со всей почтительностью:

– Дорогой мой отец, выслушайте внимательно меня. Взвесив все, я теперь понял многое. Если мы и дальше будем верить хану Эсену, то сам господь нас покарает. Ведь хан, оказывается, дурной человек. Единственный раз живем на свете, всем нам суждено когда-нибудь умереть, но за это время мы можем многому научиться. Я рискну и наберу себе многочисленное войско. Я нападу на хана Эсена и Конурбая. Если думать о будущем народа, то я обязан напасть на них. Позвольте мне это сделать, отец.

Услышав эти слова, испуганный хан Азиз заревел, как медведь, и набросился на своего сына Алманбета:

– Да как ты смел подумать об этом, чтоб я больше не слышал таких слов, иначе я убью тебя самого. Я даже не стану слушать тебя, а прикончу тебя. Не зли меня, а то я вырву твой поганый язык. Я лишь попросил вернуть мне земли, а ты уже напал на Конурбая, главного калмацкого правителя, видать, у тебя недобрые намерения, сын мой? Не смей думать об этом, сынок, если же ты намерен продолжать так, то так и скажи. Если ты думаешь так, то ошибаешься, признайся честно и отрекись от своих слов, сын мой.

Хан Азиз долго причитал, подозревая сына в недобрых намерениях. Разозлившись на отца, уязвленный Алманбет долго страдал от оскорблений, долго молчал и думал, затем сказал:

– Ну, что ж, чему быть, того не миновать. Посмотрю, что мне на роду написано, и уйду к бурутам.

И он, весь хмурый, вышел из дворца. Долго раздумывал, куда бы пойти, затем вошел в покои матери и с горькой обидой в душе стал жаловаться ей:

– Выслушай меня, матушка, цветники в моем саду увяли, драгоценности мои пропали. Противник мой взял верх надо мной, а народ мой несчастный снова остался в беде. Конурбай меня одолел, даже погнавшись за ним, я остался с позором. Да чего говорить про других, коль родной отец на стороне их. Лучше мне погибнуть, если я не смогу уничтожить этих китаев с шариками на шапках.

Алтынай погладила по голове склонившегося пред ней в поклоне сына и поцеловала его в щеку. И она дрожащим голосом стала сына утешать и уговаривать:

– Сынок, послушай меня. Ты единственный у меня на свете. Ты самый любимый у меня на свете. Ты разгневил великого правителя, теперь он не отстанет от тебя. Тигренок ты мой единственный, теперь я поняла, что эта калмакско-маньчжурская земля никогда не станет тебе родиной. Вокруг тебя железные сети, жеребенок ты мой, ты оказался в глубоком подземелье, сын мой. У тебя и терпения не хватило, да и друзей ты не набрал себе. Милый ты мой, единственный Алманбет, ты принес матери столько страданий. Дорогой ты мой, опора моя, найди себе надежный приют, если туго тебе, найди людей, что на помощь придут.

Вдохновленный словами матери, Алманбет вскочил на ноги.

– Если все беды придут ко мне из Китая, что ж делать, посмотрим. Если мне в руки попадется правитель Пекина Карыхан, то я выжму из этого нечестивца всю кровь, – сказал он.