***

Грохочущий великан Кочку со всей яростью накинулся на бая Джакыпа:

– Бай Джакып, ты нищим приплелся на Алтай, здесь обрел многочисленное богатство, бесчисленное количество скота и возгордился. У нас есть приказ от хана Эсена. Ты должен отдать своего сына Манаса хану Эсену. Если же не отдашь его ему, то мы проучим тебя, и ты умрешь раньше времени. Я разобью ничтожных кыргызов и отомщу за все.

Джакып огорчился словам Кочку:

– Богатырь Кочку, что мы такого сделали, чтобы ты так рассвирепел?

– Ишь ты, ишь ты… Бай Джакып, я раграблю все твое богатство, если не отдашь Манаса, разворочу твой род с корнем. Не нравятся мне твои слова, лучше отдай нам Манаса и исполни волю нашего хана! Выполняй скорее.

Молчание бая Джакыпа еще больше разъярило Кочку, и тот еще пуще рассвирепел. Большинство людей терпеливо выслушивали поношения великана и не знали, что ответить.

Много времени прошло и, не дождавшись ответа Джакыпа, Кочку позвал ближайших своих воинов:

– Эй, воины! Трубите в трубы и бейте в барабаны! Весь скот, что в долине, и весь скот, что в горах, отнимите у кыргызов!..

Получив приказ от Кочку, семьсот богатырей подняли пыль копытами своих коней, принялись стрелять из ружей и пускать смертоносные стрелы в разные стороны, распугали народ и начали пригонять лошадей – кто из низин, а кто и из расщелин, всполошили все вокруг.

Люди во главе с Акбалта и седобородыми старцами молча глотали обиду и не смели сопротивляться, боялись, как бы не уничтожили их самих, не увели бы их в плен, дети же их были все напуганы и угрюмо наблюдали за происходящим. Весть о нападении дошла и до Манаса, веселившегося вместе со своими сорока друзьями. Услышавши эту весть, Манас вопрошал: "Да что это такое, когда при нас, живых, калмаки нападают на наш народ и отбирают наш скот? Как я, будучи живым, смогу стерпеть все это?" И он надел боевые доспехи, запасся оружием, вскочил на своего коня Торучаары и помчался на помощь.

– Богатырей хана Эсена уничтожу всех до одного. Разобью негодных, напавших на мой мирный народ, и буду гнать их до самого Пекина.

Он стегал плетью своего Торучаара, очи его пламенели, ярость его переполняла до краев, он в гневе торопил своих друзей и сам торопился, и скоро они уже настигли калмаков, гнавших лошадей. С горящим взором, весь разъяренный, большеротый, со смуглым лицом и голубыми глазами четырнадцатилетний юный Манас пришпоривал коня, изготовил свое копье, гневно восклицал, а мчавшиеся рядом сорок друзей выкрикивали клич "Манас!" и набросились на врага. Удача покровительствовала Манасу, и он вонзал копье во врагов, а кто не падал, тому отсекал головы. И разгоряченный Торучаар все больше входил в азарт, подогреваемый выкриками хозяев, широко открывал рот, из которого шла белая пена, он швырял ископыть в небеса и, словно заяц, перепрыгивал расстояние в три-четыре метра. Испытанные в боях и ловкие в сражении сорок друзей разделились на четыре отряда и били подряд всех попадавшихся им на пути. К ним присоединялись родственные племена, умеющие ездить верхом и драться дубинами. Все семьсот калмацких богатырей, недавно уверенных  в своей безнаказанности и надеявшихся на легкую наживу, полегли мертвыми там и сям.