***

– Подойди-ка ко мне, сыночек, – Чыйырды обняла Манаса и поцеловала его в щечки. – Муженек, не сердись на сына, которого бог нам дал на старости лет, не печалься напрасными мыслями. В утробе своей девять месяцев я выносила его, так неужто теперь я не вынесу одной его проделки. Надеюсь, как-нибудь все уладится. Кстати, приезжал нынче глава пастухов Ошпур, может, мы вместе с ним отправим сына. Чтобы не зарились на него.

– Умница ты, женушка. А у сына ума недостаточно, если он кичится малым нашим богатством. Пусть походит за скотом, посмотрит, каким трудом все достается. Пусть узнает цену богатству. Нечего его баловать, отдадим Ошпуру в помощники, пусть крепнет в труде.

Бай Джакып, посоветовавшись со своей женой, пригласил к себе Ошпура.

После расспросов о том, о сем бай Джакып сразу перешел к делу:

– Я вот по какому делу пригласил тебя, Ошпур. Возьми к себе, пожалуйста, моего Большого Драчуна. Пусть испытает он на себе тяжелый труд скотовода, пусть попарится в жару, померзнет в холод, пусть немного поголодает, немного помучается. Если же он посмеет перечить тебе, не смотри, что он мой сын, всыпь ему как следует.

– Ладно, дружок, ладно. Пусть будет так, – Ошпур первым приподнялся в знак почтения.

– Дорогой наш Ошпурбай, – Чыйырды слегка прослезилась. – С малых лет ты рос у нас и стал нам почти своим. Про нас знаешь, мы были богаты, но бездетны, всю жизнь мечтали о ребенке, и вот на старости лет бог дал нам сына. Может, мы избаловали его, он стал озорничать. Не сладить нам самим с ним, староваты мы уже. На четыре года мы отдаем его тебе. Бог судья, Ошпурбай, воспитай его, как считаешь нужным, он полностью в твоем распоряжении.

Уехал Ошпурбай вместе с Манасом. Дни шли, и Манас становился взрослым. Сразу по приезду отдал Ошпурбай мальчику своего коня Торучаар, назначил его старшим среди сорока мальчишек. Пуще прежнего стал озорничать Манас. Готовый сразиться даже с горами, но не найдя себе достойных противников, буйствовал он среди ребятишек, а однажды велел друзьям зарезать несколько ягнят, стали они играть в ордо и вечером, когда поспела сваренная баранина, ели они нежное мясо, и затем легли спать.

Утром проснулся Манас от испуга, а ребята разбежались в разные стороны, словно куропатки от нападения сокола. Вскочил он с места, смотрит – четверо его друзей лежат в разных местах убитыми. При виде этого разъяренный Манас с пылающими от жажды мести глазами наспех оделся в воинские доспехи, вскочил на Торучаара, стеганул коня плеткой и помчался в сторону гонявшегося на пегом жеребце за мальчишками богатыря. Глава пастухов лошадей Канджаркол вздыбил своего коня, покрепче ухватился за черную свою дубину и поскакал ему навстречу.

– Ах ты, негодник, Канджаркол! Мы, сорок один резвившихся мальчишек, мирно пасли своих овец и никому не наносили вреда. Разве мы отняли у тебя лошадей или уселись на пегую кобылицу твоей любимой жены – за что ты убил несчастных четверых?..

– Пятым будешь ты! – разбушевавшийся Канджаркол ринулся на Манаса.