Обращение Манаса к войску

Искусным рассказом своим
Изрядно Манас напугал,
Искоса глазом своим
Испуганных наблюдал.
Всех малодушных потряс
Рассказом своим Манас,
И шептаться стали они:
"Еще никто из людей
Таких не слышал угроз.
Раньше ночи стало темно.
Было жарко — стукнул мороз.
Ни живы мы, ни мертвы.
Как ветер стебли травы
Глушит и мнет на корню,
Так смяты сейчас мы все,
Так все мы оглушены.

Попали мы в западню.
Для того ли, идя сюда,
Украшали нашу броню.
Подбирали коня к коню,
Утешали мы нашу родню?"
Вот как напугал их Манас,
А ведь их боялся ойрот,
Был потерян победам их счет.
Их боялся с юга Катас,
И с севера — Каракум,
Их боялись Кюльсар и Урум,
Этих праведных мусульман.
"Уймите ропот и шум,
Не тратьте напрасно сил! —
Войску сказал Манас, —
Чем я вас обидел? — спросил.
Из киргизов, служивших мне,
Кто удач не видел? — спросил.
Кто же, — Манас их спросил, —
Эти страны раньше видал?
Кто там из вас бывал?"
И вышел тогда нойон*,
Прославленный Алмамбет.
На груди своей руки он
Перед Манасом скрестил.
Как Манас, он кокджалом* был,
Полководцем немалым был.
От нечистых он был рожден,
Но давно уже чистым стал;
Был язычеством осквернен,
Но исламом себя спасал.
Смело он ко Льву подошел,
Сладкую речь повел:
"Султан мой, властитель наш!
Сила твоя велика.
Есть сорок волков у тебя,
Восемьдесят четыре стрелка;
Не щадят голов для тебя.
Пусть никто из них не шипит,
Что я поганый джигит,

Что я отродье собак,
Что я презренный калмак*,
Что я китайцам земляк,
Что цена мне — конский кизяк!
Но из всех, кто служит тебе,
Одному лишь Бейджин   знаком:
Я с Китаем один знаком,
С теми, мой господин, знаком,
Про которых спрашивал ты.
Я у этих проклятых жил,
Их на горных я скатах бил,
На речных перекатах бил
И в бейджинских палатах бил.
Утеснил я племя Джаба, —
Вот что сделал твой Алмамбет!
Велик батыр Конурбай.
Был батыр тот непобедим,
Но твой преданный Алмамбет
Силами померился с ним:
Алмамбет твой копьем своим
Нанес Конурбаю удар;
Я тот, кем повален был
Конурбаев скакун Алгара;
Я тот, кто китайцев бил,
Я тот, кто китайскую кровь
Пригоршнями черпать мог;
Я тот, кого меч не берет
И кто, невредим и цел,
Вышел, отерши пот,
Из бейджинских медных ворот".
Тут Алмамбет замолчал.
Кроме него, никто
Китайцев еще не встречал.
И встал с престола Манас.2
Народ невеселым стоял,
Пред его престолом стоял.
Пятиться было поздно назад,
Приходилось идти на казат.
И сказал им Манас-Канкор:

"Одному Алмамбету знаком
Далекий путь на Китай.
Пусть он будет проводником,
Пусть он нам хоть одним глазком
Поможет взглянуть на Китай!
Если в озеро ринется он,
Озером поплывем мы за ним;
Если кручами двинется он,
Кручами пойдем мы за ним;
Если ветром прикинется он,
По ветру полетим мы за ним;
Если зверем ощетинится он.
Наши копья сплотим мы за ним;
Если вдруг закручинится он,
Все тогда загрустим мы с ним;
Либо в земле нам чужой
Зачервивленными придется лежать,
Либо с добычей большой
Осчастливленными придется стать.
А тогда и беднейшим из нас
Немало перепадет.
С Бакаем, старейшим из нас,
Пусть нас Алмамбет ведет!"
Устремив на полчища взор,
Умолк на этом Канкор.
Голоса раздались кругом:
"С Алмамбетом проводником
И со старым Бакаем мы!
Ничего не теряем мы!
Если раз они спросят нас.
Ответим тысячу раз!"
Алмамбету и Бакаю меж тем
Приятны клики толпы.
Алмамбет им угоден всем:
Он — знаток военной тропы.
И Бакай им угоден всем:
Он — начальник над войском всем.
Удачно их подобрал
Умудренный небом Канкор.
Умные они главари.
Что там ни говори.