Возвещение похода

Шесть ханов, недовольных гордостью и независимостью Манаса, который мало считается с феодальной знатью, вступают в заговор. Манас грозит заговорщикам беспощадной расправой, если по истечении сорока дней они не явятся к нему с повинной. К концу данного мятежным ханам срока, Манас решает привести в боевую готовность свое войско и созвать своих сорок богатырей. Он приказывает выстрелить из громадной пушки Абзель, грохот которой слышен по всей земле. Это служит сигналом к сбору войска Манаса и его сорока богатырей.

Поглядел на звезды Манас,
На светильник, что ввек не гас,
На извилины звездных рек,
Не скудеющие вовек.
Аккельте* свой поднял Манас;
Самопального порошка,
Сколько может вместить рука,
Всыпал в дуло он из мешка;
В самопал прославленный свой
Свинец оплавленный свой,
С полбарана величиной.
Вбил он шомпольной булавой,
Сделал пулей его боевой,
Сизогривый стрелок такой.
Обратился он на восток,
Огромный фитиль зажег,
Он сказал: "Вседержитель свят,
Открывается мой казат*!"

Оборвались людские сны,
Бубны грянули со стены,
К пушке бросились силачи,
Удалые джазайылчи.
Та пушка была грозна,
Гордилась ею казна,
Смертным она в старину
Провозглашала войну,
Открывала она казат;
Служила набатом она,
Глушила раскатом она.
Дружила с булатом она,
Была в семь обхватов она;
Была поката она.
Была щербата она,
Была на канатах она;
Длиной с вековую ель,
За семь верст когда-то она
Попадала в любую цель,
И звалась та пушка — Абзель.
Семь десятков джазайылчи
Прислугой были при ней,
Обленились джазайылчи,
Спали в пушке они своей.
Но, заслышав Манасов рев,
Свой они покинули кров,
Сухого песку принесли,
Со скребками в пушку вползли,
Ржавчины двенадцать слоев
С пушки они соскребли.
Стало чисто в медном зобу,
Сошел с Абзеля загар,
Пороху им на пальбу
Привезли между тем арбу.
Выкатили чугунный шар;
Высокий, с корнем, чинар
Вытащили из земли,
Жерло им насквозь прошли.

Абзель, голодный ревун,
Голодавший семьдесят лун,
Проглотил чугунный валун,
Пороху целый курджун*
Ухом своим проглотил;
Шестьсот веревочных жил
Шестьдесят чинаровых пней
Охватили сетью своей;
Вкруг Абзеля, чтоб был прочней,
Обвились всей сетью своей.
Кончилась эта возня,
Дошел черед до огня:
Поддев копьем головню,
Муршап** на своем коне
Шипящую головню
Поднес к запальной казне.
Дошел до огня черед.
Давай убегать народ!
Давай без оглядки прочь,
Давай в беспорядке прочь...
Спасайся, кому не лень!
Затмился над пушкой день,
Закатная пала тень,
Зловещая пала ночь,
Оглохли, кто был вокруг.
Осела земля вокруг,
Лязгнули звенья кольчуг,
Лопнули крепи подпруг,
Самый далекий аул
Услышал Абзелев гул,
Все вняли Абзелю там:
Стоявшие сели там,
Сидевшие полегли,
Спавшие в землю вросли.
Кто сроду был глух, и тот
Пролил холодный пот;
Знатных и бедняков,
Сильных и стариков
Сшибло с их тюфяков,
С войлока и с шелков;
Даже из рук матерей
Вышибло малышей...
Вот он, Абзель, каков!
Кумганы* в трезвоне там
Упали на очаги,
На привязях кони там
Стали чертить круги.
Верблюды рыдали там,
Гусаки гоготали там,
Птицы, с насестов слетев,
Горланили нараспев,
Гавкнул каждый цепной  кобель,
Рявкнул важно шальной Абзель.