О ТОМ, КАК ЭСЕН-ХАН ОТПРАВИЛ СВОЕ ДЕСЯТИТЫСЯЧНОЕ ВОЙСКО ДЛЯ ПОИМКИ МАНАСА

– Богатырь Джолой, о чем ты это? Я поехал схватить Манаса, а сам чуть не лишился головы. Я едва спасся, благодаря лишь своему быстроногому скакуну.

Разъяренный великан Джолой привстал с места:

– Доодур, не мели чепуху, а говори правду! Мы считали тебя богатырем, а ты оказался трусливым зайцем. Может, вырвать тебе глаза?

Доодур стал биться головой о землю и орать во весь голос:

– Уважаемые мои богатыри, дослушайте меня, пожалуйста, до конца. Манас, оказывается, не от мира сего, и храбрец необычайный. Господи, свет еще не видывал такого богатыря: если попадетесь ему на глаза, он вас всех, словно траву, скосит.

– Да чего ты там бормочешь, Доодур?

– Богатырь Донго, я говорю все как есть. Если даже пустишь на него всех калмаков, китаев и маньчжуров, юноша Манас все равно уничтожит своих противников: он не боится смерти и не страшится никого. Этот лев однажды завоюет стольный град Пекин. И не найдется на свете никого, кто смог бы устоять против него, кто бы сразился с ним…

Слова Доодура сильно разозлили богатыря Донго, и он, вскочив с места, пнул того ногой. Доодур опрокинулся назад.

– Исчезни с моих глаз! Если сам струсил перед негодными бурутами, то и мы, думаешь, испугаемся их? Разве мы не видели и не знаем бурутов? Сколько мы брали у них и красивых девушек, и быстроногих скакунов, и хватких соколов! Сколько мы свалили их лучших сыновей, геройских их богатырей! Не так ли, Джолой?

– Эй, Доодур, да будь он даже львом, мы все равно схватим Манаса и учиним разгром негодным бурутам. Джакыпа, который возомнил себя ханом, мы зарежем, как паршивую овцу, мы уничтожим его народ всех до единого, пусть это будут юноши и девушки, взрослые и дети. Если же окажутся их женщины на сносях, мы распорем им животы, а этого Акбалту мы принесем в жертву! Вперед, воины, гоните лошадей!

Поотставший Доодур стал колотить себя по голове:

– Станет ли лев лежать в пути, обессилел ли я, что прячусь за спиной у напавшего, стану ли я убегать от встречи, и путь будет мне отрезан.

– Эй, Доодур, ну-ка, вставай, не плачь. Поехали с нами.

После приказа Донго стройный ряд воинов тронулся в путь.