В.В. Радлов. Кара-киргизы

Оригинальный вариант: // Из Сибири. Страницы дневника. - М.: ГВЛ, 1989. - С. 348-354.

На такой же точно ступени цивилизации, как казак-киргизы, находятся их юго-восточные соседи, черные киргизы (кара-кыpгыз). По языку, обычаям, одежде, устройству жилища, так же как по занятиям и образу жизни, кара-киргизы очень мало отличаются от казак-киргизов. Тип кара-киргизов, безусловно, иной, чем у казаков. Это особенно бросилось мне в глаза при моем первом посещении кара-киргизов рода бугу, которых встретил в 1862 г. на реке Каркара. Лица кара-киргизов очень напомнили мне лица алтайских горных калмыков и телеутов Своей одеждой черные киргизы очень мало отличаются от казаков. Единственное отличие, бросившееся мне в глаза, — это обшитытые пестрыми шнурами кафтаны, патронташи и белые войлочные шапки, которые у казаков встречаются очень редко и благодаря которым народ получил название ак-калпак (белые шапки). Они мало отличаются от казаков и устройством своих юрт, только в юртах увидишь меньше ковров и расшитой тесьмы. Кроме того около каждой юрты стоит копье, чего нет у казаков.

Занятия черных киргизов почти такие же, как у казаков. Основное занятие — скотоводство, которое здесь ведется описанным ранее способом. Следует, однако, заметить, что черные киргизы держали относительно больше лошадей и крупного рогатого скота, та, чем мелкого скота и верблюдов. Их лошади мельче и очень похожи на лошадей монгольской породы. Помимо тех четырех видов скота, которые держат казаки, черные киргизы разводят еще тибетских яков (Bos gruniens), которых они называют кудасами. В общем можно сказать, что у черных киргизов меньше скота, чем у киргизов Большой орды. Люди, владеющие 2000 лошадей и 3000 овец, считаются уже чрезвычайно богатыми.

Кочевка черных киргизов по своему характеру отличается кочевки казаков. Черные киргизы живут не аулами, а целыми родами, зимой — поставив свои юрты по берегам рек непрерывной ной цепью, которая нередко тянется верст на двадцать и более. Летом они таким же образом перемещают юрты все выше и ими в горы, так что каждый род выпасает свои стада на отдельном горном склоне. Такой способ кочевки определяется отчасти родными условиями, отчасти же весьма воинственным характером ром народа. Такое расположение юрт позволяет черным киргизам в течение нескольких часов привести армию в полную боевую готовность. Возможно, раньше и казаки кочевали так, потому это единственный способ кочевки свободных номадов, пригодный в военное время. Когда я в 1864 г. был у солту, чиновники рассказывали мне, что, будучи окончательно покорены русскими, черные киргизы начали изменять расположение юрт и стали делиться на аулы совершенно так же, как казаки.

Охотятся здесь, так же как и киргизы, почти исключительно для развлечения. Очень немногие являются профессиональными охотниками, но и они охотятся только весной, когда у маралов появляются молодые рога, которые китайцы покупают по очень высоким ценам. Охота с ловчими птицами распространена так же, как у казаков.

Земледелие распространено у черных киргизов еще шире, чем у казаков. Они тщательнее обрабатывают землю и собирают в среднем десяти-пятнадцатикратный урожай зерна. Поля нуждаются в искусственном орошении. Как правило, у черных киргизов оросительные работы производятся тщательнее, чем у казаков. У бугу поля расположены главным образом на берегах озер Терскей, Кюнгей, Туйкал, у сары багыш — между реками Кюрмет и Кисингир. Черные киргизы сеют пшеницу, ячмень и несколько сортов проса. В качестве корма для лошадей употребляют ячмень и особый сорт проса. Из проса черные киргизы при-готовливают нечто вроде пива (буза), из которого затем гонят водку. Эту водку они пьют зимой. Летом, как уже упоминалось, они делают молочную водку.

Все прочие занятия у них те же, что и у казаков, но женщины умеют делать превосходные белые войлочные туфли из козьего а также войлочные плащи с рукавами, которые они называют кибенек. Казаки не умеют это делать.

Как и казаки, все черные киргизы — мусульмане (бусурман), но очевидно, они приняли ислам значительно позже, чем те. Татары утверждают, будто кара-киргизы — совершенные язычники не соблюдают постов и не знают ни молитв, ни догматов веры, даже имя пророка им неизвестно. Говорят, что больше на свете они любят спиртные напитки и вовсе не считают грехом напиться до бесчувствия. У них якобы еще сохраняются различные пережитки былого язычества. Мне рассказывали, что мужчины, так и женщины поклоняются огню, причем льют жир. Такие церемонии они якобы совершают по четвергам перед девятью огнями. Говорят также, что мужчины иногда зажигают лампы в священных рощах, где, как гласит народная когда-то жили святые. Далее, у бугу мне сообщили, что в тех краях есть три места, которые у черных киргизов до сих пор считаются священными: гора Кюнремен у истока Чу, гора Чулпаса у реки Койсу и гора Алабашы-Ата у Теса. Даже казаки Большой орды осуждают все эти обычаи как идолопоклонство, хотя и сами они не слишком строгие мусульмане.

Со своей стороны, я могу лишь сказать, что черные киргизы считают себя правоверными мусульманами и чуждаются калмыков на которых смотрят как на неверных. Несмотря на свои скудные познания в догматах веры, они относятся к инаковерующим с большим фанатизмом, чем казаки, и в их сказаниях повествуется о войнах за веру. Отчасти это может объясняться тем, что они живут в тесном соседстве с неверными.

Их религиозные воззрения лучше всего рисует один отрывок из народного эпоса, в котором описывается, как принял ислам калмыцкий князь Алман Бет.

На берегу Исиккёля Алман Бет встречает охотящегося Кёкчё и обращается к нему с калмыцким приветствием. Кёкчё говорит, что он его не понимает. В ответ на это Алман Бет толковывает ему свое приветствие и затем продолжает:

Когда мы покидаем этот мир,
Чтобы отправиться на тот свет,
Есть ли для нас дорога?

На это отвечает Кёкчё:

Если ты острижешь усы,
Если ты отпустишь бороду,
Сбреешь волосы с головы,
Снимешь с шапки на голове шишку.
От пятницы до пятницы
Всего семь дней,
Вместе с пятницей восемь дней,
Тогда попадешь в рай;
Бог, господь, вседержитель,
Он повелел солнцу сиять в небе,
Он повелел месяцу сиять в небе,
Повелел земле согреваться от них.

Сказал на это Алман Бет:

Если я остригу усы,
Отпущу себе бороду,
Появится знамя, блещущее золотом,
Появится войско из шестидесяти отрядов.
На боку у тебя ножницы,
Сбоку у тебя еще и нож,
На груди у тебя еще и книга,
На шее у тебя Коран;
Покажи мне Коран, я хочу его видеть,
Хочу читать твою книгу!

Тут Кёкчё ставит свою кибитку и собирается угостить Алман Бета чаем. Однако тот отказывается пить чай, пока он станет мусульманином. Тогда Кёкчё еще раз предлагает сделать то, о чем говорилось выше.

Алман Бет, подобный тигру,
Он остриг свои усы,
Он отпустил бороду,
Сбрил с головы волосы,
Раскрыл великое писание,
Положил его перед собой,
Читал Коран без чьей-либо помощи,
Без поддержки он читал эту книгу,
Сказал сын Кара Кана,
Алман Бет, подобный тигру:
"Теперь я буду мусульманином"

После этого он становится другом Кёкчё, а потом уезжает.

Теперь я отправлюсь к моему народу,
Отправлюсь к моей юрте,
Буду говорить с моим народом,
Буду говорить с моей юртой!
Если мой народ не прислушается к моим словам,
Я расточу свои богатства;
Если я убил князей пылких ойротов,
Я обращусь в бегство.
Прислушайся, мой народ, к моим словам,
Я хочу шестерых сыновей Ойрота,
Из страха убежавших вниз по течению реки,
Сыновей трех отцов
Поселить среди мусульман,
Хочу переписать их скот,
Хочу освятить весь их скот,
Хочу также пересчитать их имущество,
Освятить их имущество,
Хочу жить потом с мусульманами.

После этого Алман Бет едет к своему отцу.

Когда этот Алман Бет
Вошел в дом своего отца,
Он сказал: "Салам алейкюм, отец".
Хотя он сразу произнес приветствие,
На его приветствие все же не ответили,
Никто не встал с места.
Алман Бет стал там у самого огня и сказал:
"Пусть я останусь бездетным!
Пусть состарюсь, не вырастив детей!
Здесь — мир лжи,
На том свете — мир истины;
Давайте ради того света
Мы уже здесь познаем добро,
Кукулдабат куалдат,
Давайте познаем слова Корана,
Давайте вымолим себе место
Между раем и Меккой,
Вымолим себе середину,
Станем мусульманами!
Теперь держите между собою совет,
Завтра я приду, выслушаю вас".

Когда Алман Бет приходит на другое утро, он снова призывает своего отца стать мусульманином, повторяя вчерашние слова и добавляя:

Лучше я буду слугой мусульман,
Чем князем кафиров.

Однако отец и мать отказываются последовать своего сына, так же как и весь народ ойротов. Тогда Алман Бет покидает родительскую юрту и одерживает победу в войне с полчищами калмыков.

Алман Бет водрузил свое знамя,
Погнал пылких ойратов
Далеко на восток.
"О душа в груди, единственный друг!
О язык в глотке, единственный друг!
Да помогут нам ангелы!
От пылких ойратов
Я бежал, не взяв пестрого коня,
Я бежал, не последовав за буланым.
В чем мое преступление, создатель?
Боже, что я сделал?"

Теперь Алман Бет готовится к войне и издает воинственный клич.

Тут Алман Бет издал крик
Бесчисленного множества людей,
Топот множества лошадей
Произвел его рыжий конь;
Из шапок он создал горы,
Из калмыцких халатов — дома,
Он уничтожил все свое имущество.
Он бежал, убив князей
Пылких ойратов.
Он затмевает свет луны,
Сына Айдара, хана Кёкчё,
Крепко обняв, он стал его другом,
Чтобы стать мусульманином.

В сущности, этот отрывок свидетельствует лишь о крайне скудных познаниях в исламе. Возникает впечатление, что вообще представления кара-киргизов о религии едва ли намного обширнее тех, что описаны в этой песне. И все-таки — удивительна человеческая природа! — эти поверхностные познания могут наложить отпечаток религиозной общности на целый народ и даже породить в нем фанатизм и ревностную веру.

Черные киргизы пользуются у всех своих соседей весьма дурной славой. Мне характеризовали их как людей хитрых и ненадежных, любопытных и льстивых, всегда много обещающих и никогда не выполняющих принятых на себя обязательств. Но особенно сильную ненависть они вызывают у своих соседей грабежами и военными набегами, во время которых проявляется полное единство всего народа, которое напрасно стали бы искать у казаков. Я прожил у черных киргизов слишком мало и потому не могу высказать какие-либо суждения о них. Однако я твердо убежден, что они гораздо лучше, чем о них говорят. Веками для своих соседей были точно мяч: то калмыки, то китайцы, то притесняли их и наносили ущерб их имуществу. Разве удивительно, что такой воинственный и отважный народ, как черные киргизы (а эти качества признают за ними все их враги), старается отомстить своим соседям за обиды? Достаточно, например посмотреть, какие подати взимали раньше с черных киргизов кокандцы: 1) тунлук закат (налог с юрты) — одна овца с каждой юрты; 2) алал закат (налог со скота) — одна голова с каждых 50 голов скота; 3) харадж (налог с урожая) — три овцы с каждого гумна; 4) кроме того, периодически взимался военный налог в размере одной золотой монеты (дилла) = 3 овцы с юрты. Все эти налоги всегда взыскивались насильно. То что черные киргизы ничуть не хуже своих северных соседей, лучше всего доказывает, по-моему, следующее обстоятельство: сары багыш и солты, у которых я был в 1869 г., всего пять лет спустя после их завоевания Россией были уже совсем мирными. Я ездил повсюду один, без всякого конвоя, и нигде не встретил даже намека на враждебное отношение. Более того они без малейшего сопротивления приняли новый административный порядок и примирились с новыми условиями быстрее, чем их северные соседи.

Еще несколько слов о прежних формах управления и о социальных отношениях черных киргизов. По сообщению казаков, название кара-кыргыз (черные киргизы) дано этому народу потому что у них ханы никогда не стояли у власти и не было знати, которую казаки называют белые роды. И у самих киргизов бытует сказание, что они всегда жили без ханов и поэтому попросили великого хана дать им в князья своего сына Джуджи. Но Джуджи, маленький мальчик, по дороге попал в стадо куланов, и они увели его с собой. Аксак Кулан Джуджи-хан якобы и был первым и последним ханом киргизов.

Структура рода у них точно такая же, как у казак-киргизов, вместо султанов у них были избираемые ими из простого народа правители, которых они называли манап. Как мне говорили, манапы обладали почти деспотической властью над своими подданными. Киргизы рассказывают, что манапы появились у них только с прошлого века, а это название идет от одного из биев племени сары багыш, который всецело захватил власть над племенем сары багыш, и поэтому после его смерти все последующие и принимали наименование манап. Этот рассказ кажется мне несколько неправдоподобным.

У кара киргизов дольше всех сохранялся старый способ ведения войны, присущий жителям степей. Раньше они всегда находились в состоянии открытой войны со всеми соседями. Все боеспособные мужчины рода должны были по первому зову манапа взяться за оружие, чтобы отразить нападение или совершить его. Оружие было в основном огнестрельным, главным образом кокандской работы.

Кроме того, они пользовались казак киргизским оружием — копьем, палицей (сойил) и секирой (айбалта) и, толпами бросаясь на врага, издавали крики ур! ур! и, кроме того, уран (боевой клич рода) точно так же, как это делали казак-киргизы. Говорят, что боевым кличем племенного подразделения сол был кунек, а племенного подразделения онг — джан-курас.

Тамга (знак собственности) бугу и сары багыш: ее называют джагалбай, солту же употребляют ай тамга (месяц-тамга).

Что больше всего отличает кара-киргизов от казаков — это язык, который стоит гораздо ближе к алтайскому и имеет очень древние черты. Народная литература носит такой же характер. Кара-киргизы как раз переживают подлинно эпический период. Отдельные сказания и легенды остальных тюркских народов слились у киргизов в великий эпос, главные герои которого — князь мусульманин Манас и repoй неверных Джолой. Этот эпос, точно так же как героические сказания греков, дает яркую картину духовной жизни и обычаев всего народа. С эпической широтой в нем рисуются военные походы, сватовство, похоронные обряды, скачки, домашний быт и т.д. Все персонажи этих сказаний выступают перед нами как живые и становятся как бы реально существующими людьми; мы видим, как они действуют, что думают. Основной момент всего повествования — победа мусульман над неверными. Каждый черный киргиз знает часть этого эпоса, который живет в сознании народа и не допускает появления рядом с собой каких-либо иных поэтических творений. Поэтому стихотворный размер ёлёнг полностью вытеснен размером джыр. Не стоит приводить здесь образцы этого эпоса, потому что по ним невозможно составить себе представление обо всей поэзии.