***

И стар и млад замолкли надолго. Старцы смущенно гладили бороды и мешкали. Вскоре вскочил с места радостный Акбалта.

– Дорогие мои земляки! Видать, бог дает нам избавление. Вероятно, нам скоро предстоит путь на родину, где мы раньше жили. Наверное, мы возвернемся к своему народу, давшему нам жизнь. Дорогой наш Джакып, если ваш сон действительно имел место, то считайте, что господь жалует нас. Если бог подарит кыргызскому народу подобного льву сына и станет оберегать его, то скоро мы избавимся от плена кара-калмаков и маньчжуров, все отнятое вновь вернем, все рассеянное снова сберем, снова зажжем огонь в наших очагах и вернемся к прежней благодатной жизни. А то, что вы стоите на вершине, дорогой вы наш Джакып, значит, что вы обретете свое величие и одолеете всех врагов. То, что вы держите в руках птенца беркута, означает, что у вас родится сын. И станет тот сын ваш отважным воином, мужественным львом. И отомстит он врагам нашим за наши страдания и унижения. А то, что вы держите в руках меч Зулпукор и на ладонях у вас солнце да луна, означает, что сын ваш станет героем, будет править всем миром под этим вечным солнцем и луною. Да сбудется все это воочию!

Все сорок кыргызских семей, которые сидели там, в один голос дали благословение.

Когда бай Джакып, Бакдоолот и Чыйырды остались дома одни, последняя спросила:

– Дорогой ты мой, да благословит нас бог, будем взаимно щедры. Сколько лет взывали мы к богу, чтобы он нам дал сына.

– Правильно говоришь, женушка, нам только казалось, что мы живем.

Джакып тоже не скрывал радости. При виде его сияющего лица Чыйырды изложила то, что раньше носила лишь в себе:

– Вот и я о том же, дорогой ты мой. Восхвалим бога. Зарежем часть скота, которого видимо-невидимо. Ту часть, что останется, раздадим людям. Также раздадим несчастным и обездоленным все богатство, что гниет у нас в сундуках, милый ты мой. Разве мы видели кого, кто бы после смерти забрал с собой на тот свет свое богатство?

Бай Джакып аж вскочил с места.

– Да ты что, Чыйырды? Ты о чем здесь болтаешь, будто уже собралась мне родить сына, а? Что мне теперь выбросить на ветер все накопленное из-за того, что мне приснился сон? А сына-то ведь еще нет. Ты думаешь, богатство на дороге валяется, а, старуха? Я еще не готов справлять той за пока что не родившегося сына.

Бай Джакып вновь переменился в душе, отказался от своих слов, сказанных утром, и в нем победил стяжательский дух.

– Да что ты говоришь, дорогой, я ведь тоже видела сон. Господь бог растопит лед в твоем сердце. Зачем нам цепляться за лишнее богатство, если некому его унаследовать? Завтра снова соберем мы народ и зарежем хотя бы сорок-пятьдесят из скота.

– Слушай, Чыйырды, не у калмаков же мы отбираем лошадей. Как же я зарежу столько скота, будто жена мне родила сына? Не китаи же нападают на нас. Как же я зарежу столько скота, будто отдаю я свою дочь замуж?

Бакдоолот тоже обступила мужа с другой стороны.

– Муженек, образумься, дорогой, это Бакдоолот тебе говорит: не сорок, а целых восемьдесят бы ты зарезал, чтобы справить пиршество. Разве ты забыл, что тебе уж стукнуло пятьдесят? Разве не рабы распоряжаются твоим скотом и твоим разумом, старый ты бобыль?