ЗАВОЕВАНИЕ КЫРГЫЗОВ АЛООКЕ-ХАНОМ

– Да, я и раньше слышал о злодеяниях Алооке. Оказывается, все это правда, Акбалта-аке.

– Разве просто так ходят слухи, Джакып? Да сгорит его дом, только у самого Алооке есть аж шестьдесят сыновей. Ненавидит он кыргызов род, сразу меняется в лице, когда слышит про нас, весь вскипает, едва услыша наше имя. Вот и теперь он собирается напасть на тебя. Дорогой мой Джакып, трудно будет сладить с этим кабаном, сегодня мы есть, а завтра нас нет – такова уж эта проклятая жизнь.

– И что же делать нам? Подскажите что-нибудь, Акбалта-аке.

И тут Акбалта, перенесший столько тягот и унижений, возрадовавшийся от слов брата, не сдержался и прослезился.

– Что с вами, Акбалта-аке, ведь вы всегда были стойки и мужественны, а теперь плачете, словно ребенок? Крепитесь.

Акбалта, стараясь сдержаться, стараясь не показывать свою слабость, продолжил речь:

– О, этот жестокий мир! Мы совсем растерялись. Одна надежда на тебя, Джакыпа, сына хана Орозду, все кыргызы готовы объединиться вокруг тебя. Я готов присоединиться к тебе, готов жизнь отдать за тебя, готов любого сечь врага, противостоять кара-китаям и маньчжурам.

– Слова истины глаголите, Акбалта-аке. Надо поразмыслить над вашими словами, все взвесить.

– Дорогой ты мой Джакып, я пришел к вам с надеждой, что у вас еще сохранилось в сердце мужество, в руках сила, в голове разум и в душе отвага. Вся надежда народа, вся его опора – это вы, брат Джакып.

Так закончил свои слова Акбалта, и наступила тишина, и лишь собрался Джакып молвить речь, как издали, взвивая пыль, погоняя коней до седьмого пота, поспешно примчались растерянные Текечи-хан и Шигай-хан.

Отдав все свое состояние и бесчисленные стада разбойникам кара-китаям, обобранные до нитки и несчастные, примчались они и, даже не сумев толком поздороваться, тотчас принялись жалобно голосить, прося помощи и поддержки:

– О, дядя Акбалта, о чем тут говорить. Китаи напали и угнали весь мой скот, остальное, что досталось мне от отца, растащили калмаки. Жалко скота, но жалко и собственной жизни: попытался я остановить их, вернуть наше добро и скот, тогда они побили нас всех, – возмущался от ярости Текечи-хан, а уж в это время в разговор встрял Шигай-хан:

– Все они одеты в железные доспехи, хорошо вооруженные богатыри у них разделены на группы, всех, кто пытается сопротивляться, они разбивают в пух и прах, головы проламывают мечами, беспощадно убивают и режут людей, как скот. Будь они прокляты!

– Богатырь ты наш Джакып, это истина. Я своими глазами видел все злодеяния Алооке. – Только подтвердил Акбалта эти слова, как Текечи-хан уж продолжил свою жалобу:

– Дядя Акбалта, народ страдает и уже не выдерживает притязаний и поборов Алооке-хана.

Услышав их жалобы, Улак-хан и дети Орозду во главе с Джакыпом замолкли  надолго, не зная, что ответить. Текечи, Шигай и Акбалта посоветовались меж собой и собрали на другой день весь народ на лугу Уйрулмо. Друг за другом выступали кыргызы и говорили все на один лад о том, какие бесчинства творит Алооке, как он в последние дни не дает покоя людям, как отбирает скот – и тот, что пасется в чистом поле, и тот, что откармливают во дворе, и как он бьет и грабит весь народ от мала до велика, как угнетает он всех каждый день и не дает людям спокойной жизни. И тут выступил Текечи-хан, о многом он говорил и завершил свою речь такими словами: