Ахметов 3.А. Стих "Манаса" и казахский эпический стих "жыр"
Оригинальная версия: // Эпос "Манас" как историко-этнографический источник. Тезисы международного научного симпозиума, посвященного 1000-летию эпоса "Манас". - Бишкек, 1995. - С. 81-83
Слово "жыр" употребляется у многих народов, говорящих на языках тюркской системы (у кыргызов — ыр, каракалпаков — жыр, у татар и башкир — йыр), в значении "эпическая песня" или же просто "песня и стихи". Как форма эпического стиха, равно как и размер песенно-стихотворных произведений, чуть ли не во всем существовании совпадающая с казахским стихом, жыр широко распространен у кыргызов.
Стихотворная форма жыра своим происхождением и развитием теснейшим образом связана с устно-поэтической традицией, и поэтому самобытность этой формы всегда была вне всяких сомнений.
Востоковеды, тюркологи не рассматривали жыр как строго выработанную стихотворную форму, и, не постигнув своеобразной ритмической гармонии жыра, не могли в должной мере оценить значения этой стихотворной формы для понимания единых истоков, народной основы тюркского стиха.
Ритмика жыра основывается на свободном сочетании семисложных и восьмисложных стихов, которые объединяются чаще всего в периоды — тирады. Если взять два стиха жыра каждый в отдельности, структура их предельно проста: 4 слога + 3 слога и 3 слога + 2 слога + З слога. Отметим, что любая стихотворная форма в казахской поэзии вырастает, так или иначе, из подобных этим, или, по крайней мере, в принципе сходных с этими, ритмических построений, составленных из сочетания двух, трех, четырехсложных ритмов.
Стихи жыра отличаются в своей заключительной части постоянным характерным ритмом в три слога. Это — момент, характеризующий устойчивость ритмического строя жыра.
Стих "Манаса" и казахский эпический стих ритмически близки, даже одинаковы в самом существенном: по слоговому объему стихов, их ритмическому членению, а также способу объединения их в группы (тирады) и характеру использования конечной рифмы. И бесспорно, что "Манас", сохранивший в значительно большой степени архаические элементы поэтики (форма созвучий), имеет исключительное значение для понимания ряда особенностей стихотворной формы казахских эпических поэм.
Аллитерация в "Манасе", где целый ряд смежных стихов имеет одинаковый начальный звук, выступающая в сочетании с конечной (иногда и с серединной) рифмой, более характерна для стиха "Манаса", чем для казахского эпического стиха, в котором созвучность начала стихов не носит столь систематического характера.
Если рассматривать повторы начальных звуков в "Манасе" как следы более архаических форм стиха, то можно утверждать, что аллитерация и внутренняя рифма на определенном этапе развития жыра, потеряв свою первоначальную функцию, как момента, организующего стих, становится в некотором роде дополнением к подвижной, свободной конечной рифме.
К казахскому жыру это применимо, однако, лишь отчасти и в значительной мере условно, ибо здесь частное применение аллитерации в стихе едва ли может рассмматриваться как нечто большее, чем средство усиления благозвучия поэтической речи, необязательное, хотя и употребляемое довольно часто.
Стихотворная форма жыра при всем ее своеобразии, тесной связи с устно-поэтическими традициями (импровизация, напевно-речитативное исполнение стиха) имеет единые истоки с другими стихотворными формами, размерами тюркской поэзии, коренится на тех же общих принципах, на которых основан тюркский силлабический, слоговой стих (то есть, на принципе равноценности всех слогов и соблюдении определенного числа слогов в соизмеримых речевых отрезках — строках и ее ритмических частях).