ВСТРЕЧА С ЛИСОЙ И АРХАРОМ

Отвечал Алмамбет ему так:
"Слушай, мой благородный  Сыргак,
Выбрал жребий тяжелый я...
Когда короткополые
Китайцев носил я рубахи,  Сыргак,
Когда владел полумиром я,
Держал народы в страхе, Сыргак,
Неисчислимым кафирам я,
Ползающим во прахе, Сыргак,
Когда могучим курганом был,
Когда я полуханом был, —
В те времена Гиена* Манас,
Твой батыр несравненный, Манас,
В список был сокровенный внесен.
Сказано было: разрушит он
Тысячеглавый, богатый Бейджин!
Только узнали по спискам в стране
Об этом хане киргизском, — в стране
Тысячи женщин и мужчин
Горькими стали слезами рыдать,
Стала сорокаханная знать —

Эта камнями венчанная знать [1] —
Целыми днями тогда голодать!
Еще я не знал в душе моей
О том, что стать правоверным готов.
К джинам и пери послав людей,
У джинов и пери, из их городов,
Выписал я шестьдесят колдунов.
Гору золота целую
Выдал я колдунам тотчас.
Думал: "Если так сделаю.
Не приедет в Бейджин Манас".
Думал: "Если так сделаю,
Не увидит Бейджина Маиас".
Заставил с помощью колдунов
Тигров, барсов и кабанов
Стоять караульными на часах
На дорогах, в горах и лесах.
Как разогнать я сумел теперь
Чудовищ заговоренных — видел?
Тайну истинную, поверь,
Я открою тебе теперь.
Людей на высоких тронах — видел?
Стены толстые крепостей,
Из золота возведенных, — видел?
Разных бог создает людей,
Несчастнейших влюбленных — видел?
Бурулчу, Эсен-хана дочь, —
День для нее теперь, как ночь, —
В муках, в рыданьях, в стонах — видел?
Вспоминая свою Бурулчу,
Как в пустыне дни я влачу
Средь песков раскаленных — видел?
Распустила, может быть,
Рубашку в этом году Бурулча [2].

[1] Речь идет об украшениях на головных уборах китайской знати.  
[2] То есть  считает  себя свободной и ищет мужа.

Разлюбила, может быть,
Боясь, что к ней не приду,  Бурулча.
Она ведь не Эсен-хана дитя,
Ангелом был у нее отец.
Звал отцом я Азиза хотя,
Ангелом был у меня отец.
Оставляя Бейджин, поскорей
Обещал я вернуться к ней,
Тоскует она в Бейджине.
Возвратился потом в Бейджин
И к вам пустился, как верный сын,
Не видел ее в Бейджнне.
Медленным дням веду я счет,
Мне помощник — овечий помет [1]
Душа моя вся — в Бейджине.
Проклята будь навеки любовь!
Прокляты будьте вновь и вновь
Кафиры в безбожном Бейджине.
Только вспомню я Бурулчу —
Жить на свете я не хочу,
Все мысли мои о Бейджине.
Когда с Бейджином прощался я,
С китайцами сражался я
И всех победил в Бейджине.
Пробил час и проводам моим.
Обвязавшись поводом моим,
Задержала коня Бурулча.
Умоляла меня Бурулча
Поскорей появиться в Бейджине.
Из Бейджина слышал я весть:
Конурбай, чьих сокровищ не счесть,
Ханств имеет он целых шесть,
Оказал Эсен-хану честь —
Ханов прислал и велел зачесть:
"Я прошу, чтоб моей женой

[1] Счет при помощи овечьего помета был широко распространен среди пастухов киргизов. Это был своеобразный календарь для подсчета дней.